Вам известно, что воззрение, пытавшееся спасти расчленение человека и мира вообще на тело, душу и дух и потерявшее свое значение в настоящее время, называется ГНОЗИС. В течение дальнейшего развития оно было совершенно отстранено, выключено и исчезло. Я не хочу этим сказать, что оно должно было быть сохранено, я только устанавливаю исторический факт, что Гнозис, сохранивший еще воззрение о духовном понимании Мистерии Голгофы, был насильственно отстранен. Развитие принимает весьма странный характер: христианство вливается все более и более в римскую сущность, но в той же мере, в какой происходит это слияние, происходит непонимание его этой римской сущностью именно из-за отношения христианства к посвященному человеку. И то, что христианские гностики все еще говорили о теле, душе и духе, вызывало все большее возмущение. В тех кругах, где христианство стало официальным на римский лад, старались все больше и больше затушевывать, заглушать дух, понятие о духе. Они чувствовали, что не нужно указывать человеку на дух, иначе вновь возникнут все воззрения о делении человека на тело, душу и дух. И так шло развитие. И из пристального рассмотрения первых веков христианского развития следует, что многое в наше время станет понятным, если будешь знать, что римское христианство все более старается искоренить понятие духа. Если хорошенько вдуматься в эту потребность европейского христианства отменить дух, то станут ясными многие вопросы совести и познания. Это развитие привело к тому, что на VIII Вселенском Соборе в Константинополе в 869 г. был выставлен догмат, первоначальная формулировка которого была, правда, не совсем ясна, но все же толковалась так, что христианину не подобает говорить о теле, душе и духе, а только о том, что человек состоит из тела и души. Собор формулировал это так: человек обладает мыслящей и духовной душой. Для того, чтобы не говорить о духе, как об отдельной сущности, была создана формула: человек имеет душу, представляющую и душу духовную. И все это было направлено на то, чтобы вытеснить из миросозерцания дух.

18

С этим связано многое, о чем не знают люди. Рассуждения наших современных философов сводятся к тому, что они исследуют, с одной стороны, телесное, а с другой — душевное. Если бы спросили этих людей, например Вундта или ему подобного, на чем они основываются, то окажется, что они верят в то, что это основано на действительности, на действительности наблюдений, приводящей к тому, что не имеет смысла говорить о теле, душе и духе, а только о теле, как о находящемся вовне, и о душе, устремленной вовнутрь. Это следует из наблюдения, — вот что сказал бы какой-нибудь Вундт. Он и не подозревает, что все это лишь следствие того, что постановил VIII Вселенский Собор.

19

Современные философы не говорят о духе, следуя в этом постановлениям VIII Вселенского Собора. Почему современные философы открещиваются, хотя и не в точных выражениях, от духа, — этого они сами не знают, как не знали и римские кардиналы, в чем они, собственно, приносят присягу, когда их заставляли присягать в том, что они будут охранять деньги, которых уже давно не было. Так ужасно мало обращается зачастую внимание на действительные силы, на способствующие развитию факты истории. В настоящее время тотчас прослывешь невеждой, если не согласишься с «Обходящейся без предпосылки наукой», что человек состоит только из тела и души. Но представители этой «обходящейся без предпосылки науки» не знают, что именно эта предпосылка и скрывается в постановлениях VIII Вселенского Собора 869 года. И так обстоит дело со многими фактами. Этот VIII Собор является как бы окном, сквозь которое делается возможным обозреть большую часть западного развития.

20

Вы знаете, какую глубокую трещину дало западное развитие благодаря разделению церквей на православную и римско-католическую, развивающих, каждая по-своему, религиозные формы. Главным отличием их является, если рассматривать чисто догматически, знаменитая формула (fiiтquen), что Римско-католическая церковь признает по постановлению позднейшего собора (русская церковь признает только семь первых соборов), что «Дух Святой исходит, Иже от Отца и Сына», то есть «не только от Отца, но и от Сына». Это было в Константинополе объявлено ересью. Православная церковь признает, как уже сказано, что за всем этим кроются значительные, более глубокие импульсы, но сегодня это приводится только как факт, что «Дух Святой исходит от Отца».

21

Великая путаница, возникшая по поводу этого догмата, появилась именно потому, что такая же путаница царила в отношении понятия Духа, вследствие того, что оно все более и более утрачивалось. Это, конечно, связано с тем, что в течение пятой послеатлантической эпохи человеку на время надлежало быть исключенным из воззрения о Духе. Но отношение к этой истине, то, что произошло, является лишь возникающим на поверхности отображением, но если желаешь прийти к истинному, насыщенному действительностью воззрению, то нужно вникнуть в это отображение.

22

Но развитие это, заключавшее в себе столь важный момент догматического утверждения о небытии Духа, о существовании у человека только тела и души, — это развитие еще не закончено. Христианские богословы Средних веков, которых окружали непрерывавшиеся традиции, — ибо правоверное учение церкви утверждало, что человек состоит из тела и души, в то время как алхимики и другие люди, знакомые с древней традицией, знали, конечно, о разделении человека на тело, душу и дух, — эти христианские богословы Средних веков с неимоверным усилием старались найти путь, дававший им возможность, с одной стороны, оставаться правоверными, а с другой — все-таки признавать, что в религиозных учениях о делении человека на тело, душу и дух, скрывается доля правды. Мы видим повсюду, как христианские теологи Средних веков выкручиваются и повертываются, прилагая все усилия, чтобы избежать так называемой трихотомии, разделения человека на тело, душу и дух. Тот, кто изучает христианское богословие Средних веков, не принимая во внимание все затруднения, с которыми приходилось бороться богословам, чтобы избежать трихотомии, тот совершенно не поймет этого.

23

Но это развитие, на которое я здесь намекаю, отнюдь еще не закончено, ибо оно соответствует одному весьма важному импульсу в западной культуре развития. И на это необходимо указать, т.к. в ХХ столетии произойдет многое, о чем нужно знать, если хочешь понять современность. Первоначально — если можно назвать «первоначальным» то, что произошло в сравнительно позднейшее время, — первоначально человек делился на тело, душу и дух. Затем развитие продвинулось настолько, что в IX столетии стало уже возможным отменить дух. Затем развитие идет дальше. Сейчас, правда, еще не замечают таких важных фактов, как, например, изменение мышления со времен Сен-Мартена и до наших дней. Дело не ограничивается отменой одного духа — человечество идет к тому, чтобы отменить также и душу. В этом направлении произведены, так сказать, прелиминарные попытки-предвестники, но сейчас уже назрел и момент для отмены души. Человек только недостаточно уясняет себе эти важные тенденции собственного времени. Мы переживаем весьма важные моменты, подготовляющие отмену души. Для этого, конечно, не будут созывать Соборов, как в IX веке: в настоящий момент это происходит по-другому. Должен опять отметить, что я отнюдь не критикую, а просто провожу факты перед вашей душой. Здесь для отмены души представляется во всех областях весьма широкое поле действия. В XIX столетии расцвело течение, известное под именем исторического материализма, являющееся основным историческим воззрением современной социал-демократии. Если мы взглянем на главных «пророков» — между нами позволительно употребить это старое слово — исторического материализма, Маркса и Энгельса, то они окажутся прямыми, непосредственными потомками отцов VIII Вселенского Собора. Вот вам, мои милые друзья, самое непрерывное развитие. То, что сделали тогда отцы церкви для отмены духа, то продолжили Маркс и Энгельс в своих идущих уже значительно дальше попытках отменить душу. По этому воззрению все душевные импульсы не имеют уже никакого значения; то, что движет вперед историю — суть материальные импульсы, борьба за материальные блага. Душевное является лишь надстройкой к основному зданию чисто материального идущего вперед развития. Здесь очень важно установить именно дух католичества в Марксе и Энгельсе. В этих стремлениях важно именно установить истинное, настоящее продолжение того, что произошло в отношении отмены духа.

24