Итак, можно сказать, что Юлиан Отступник вступил в титаническую борьбу. Он пытался, желая оживить манихейство, установить непрерывное развитие. Представьте себе, как такие лучшие умы, как Гете, повинуясь как бы инстинктивному стремлению, хотели возродить в себе древний эллинизм. Представьте себе, что сделалось бы со всеми этими людьми, если бы Юлиану Отступнику удалось его дело. Можно сказать, что та необходимость, которая лежит в основании факта неудачи задуманного Юлианом дела, должна быть освещена с совсем другой стороны. Но эта необходимость отнюдь не будет понята, если будут рассматривать великого Юлиана с филистерской точки зрения, не видя в нем титанического борца за проникающее в действительность человеческое понимание общей связи мира. Положение вещей в наше время таково, мои милые друзья, что особенно полезно вспомнить именно теперь подобные великие моменты исторического развития Запада. Ибо мы живем в такое время, которое не удалось бы преодолеть здоровым путем, если не понять по-новому, чего хотел ум, подобный Юлиану Отступнику. В его время еще не наступила возможность — и в этом весь трагизм его — примирить древний принцип посвящения с самой глубокой сущностью христианства. В наше время эта возможность наступила, и необходимо без промедления претворить ее в действительность, иначе развитие Земли придет к упадку вместе со всем человечеством. Необходимо обновление во всех областях. И прежде всего необходимо принять вновь принцип общения с духовным миром. Сначала придется составить себе ясное представление о том, что противодействует этой необходимости. В настоящее время люди боятся таких настойчивых представлений, хотя в то же время проявляют и большую храбрость. Но это не храбрость познания, этого нет в наше время. Ее не существует. В современном человечестве еще не существует истинного стремления встать лицом к лицу с действительностью. Но это именно и является глубочайшей необходимостью в наше время. Наше время должно научиться понимать, если не желает размениваться на мелочи, принцип творческого духа, оно должно научиться понимать, что такое дух, когда он становится творческим и действует с той же силой, с какой действуют инстинкты, но только эти последние действуют во тьме, а ставший творческим дух — в свете Солнца, т.е. духовного Солнца. Вот что должно познать наше время. Но какое огромное противодействие, прямое противодействие этому наблюдается в наше же время.

18

Катон, римлянин Катон, немало потрудившийся над созданием твердой структуры римского государственного строя, счел необходимым ради сохранения этой твердой структуры изгнать приверженцев греческой эллинской философии. «Они только болтают, — говорил он, — и это мешает постановлениям наших властей». Макиавелли, великий флорентиец эпохи Возрождения, вполне разделяя воззрения Катона, особенно хвалил его за то, что тот изгнал из государства тех, кто осмеливался говорить о человеческих государственных установлениях с точки зрения духовного познания. Макиавелли особенно сочувствовал тому, что в известные времена в Римской империи применялась даже смертная казнь по отношению к тому, кто начинал интересоваться структурой социального строя. Imperium Romanum и все его потомство в Европе особенно враждебно относятся ко всякому общению с духовным миром. Поэтому-то и стараются во многих областях представить эти вещи в неясном свете или совсем умолчать о них. И когда в мир войдет представление о Мистерии Голгофы со всей радикальной неудержимостью, с какой оно и должно быть продумано, тогда многое должно растаять духовно, как снег на солнце. Это неприятно для многих. Это весьма неприятно — но это должно совершиться. И свершиться прежде всего для того, чтобы найти путь к истинному постижению Существа Христа. И об этом мы будем говорить в следующий раз, мои милые друзья, как возможно сейчас человеческой душе подойти непосредственно к этому Существу Христа. И особенно плодотворен для этого рассмотрения, с одной стороны, тот образ, в котором открылась как бы экзотерическая сторона Западного культурного развития, т.е. Константин, а с другой стороны — образ Юлиана Отступника, пытавшегося поднять невозможную для той эпохи борьбу с этой экзотерической стороной Западного развития. Замечательно, что если кто-нибудь в настоящее время подходит с незначительным по объему, но настоящим знанием оккультных фактов — именно тех оккультных фактов, которые сохранились еще в некоторых древних сочинениях, — если кто-нибудь подойдет с этим знанием к христианской догматике, тот откроет весьма своеобразные факты.

19

Обратим внимание, например, на такую вещь, как месса. Пусть подойдут к культу и догматике не с оккультным знанием, но даже только с фактами, сохранившимися благодаря этому оккультному знанию в древних писаниях, тогда выясняются многие странные факты. Приходится говорить тогда: «Да что же представляет собой эта догматика? Что такое самый культ?» Не только я, но и многие другие писатели, занимавшиеся с вышеуказанной точки зрения этими вещами, приходили к заключению, что во всей догматике и культе скрыто так много от древнего язычества, как бы оживающего в них вновь, что можно даже сделать попытку — как это сделал, например, французский писатель Драх, основательный знаток древнееврейского — и доказать, что вся догматика и весь культ католической церкви есть не что иное, как возрожденное древнее язычество. И затем некоторые писатели пытались показать, как важно было для некоторых людей скрыть все эти факты, не допустить, чтобы свет узнал, как передавалось древнее язычество в догматику и культ. Какой это все-таки странный факт, что как раз язычество могло бы бессознательным путем продолжать жить. И тут мог бы возникнуть вопрос: какую бы услугу оказало это непрекращение язычества непрекращающейся Римской империи? И как обстояло бы тогда дело с Юлианом Отступником. Если действительно правы новейшие писатели, утверждающие, что католическая месса есть не что иное, как древнее языческое жертвоприношение, то значит Юлиан Отступник, стараясь не дать погибнуть некоторым языческим обычаям, все же достиг некоторых результатов. Из сопоставления этих двух противоположностей, Юлиана и Константина, вытекает множество самых странных проблем — «рогатых проблем», как называет их Ницше. «Рогатые проблемы» весьма фатальны для современных людей, но они должны, несмотря на это, стать проблемами современности.

20

С рассмотрения этого вопроса мы и начнем в следующий раз.

21